Пропажа государственной важности [litres] - Алекс Монт

школяру. Тот вспыхнул, стал размахивать пистолетом, револьвер у него на тот момент в руках был, и нечаянно, я уверен — нечаянно, спустил курок. Грохнул выстрел, Барсков упал, мы все разом подбежали к нему, а он уж не дышал. Кальцинский забился в истерике, орал благим матом, и Нечаеву пришлось зажать ему рот.

— Отчего тело погибшего товарища столь звероподобно изувечили? — грозно посмотрел на него Блок.

— Когда Кальцинский успокоился и перестал истерить, Нечаев достал из своей сумки нож и, протянув Алексею, приказал делать вскрытие. Тот затрясся как осиновый лист, упал на колени, просил у нас всех прощения, лобзал лицо убитого им Барскова, но Нечаев оставался неумолим. Схватив протянутый им нож, трясущимися руками он начал было делать надрез, как в одночасье, придя в исступление, стал наносить беспорядочные удары ножом в грудь покойному, лупить сапогами по голове и кромсать его тело без всякого смысла и понятия. Мы с Нечаевым насилу оттащили его. Потом сбросили труп в канаву, да ветками закидали.

— Ясно, — с нескрываемой брезгливостью протянул следователь, решив завтра же поутру нагрянуть на 7-ю линию и арестовать Кальцинского, а вкупе с ним и Нечаева.

По дороге из театра Акинфиева устроила Горчакову сцену, потребовав рассчитать горничную.

— Какая наглость появиться в посольской ложе, да еще в подобном щегольском, не по званию ей наряде! — выливала поток своей желчи на голову вице-канцлера Надин.

— Очевидно, ее туда ангажировали сами англичане, мы не вправе осуждать ее, — примирительно отвечал князь.

— Причем здесь англичане, когда я видела ее в компании какого-то русского господина, да вдобавок не, вполне трезвого! — возмущалась она.

— Что до меня, я наблюдал ее в обществе известного коммерсанта и доброго знакомого сэра Бьюкенена господина Кавендиша. Очевидно, посол отдал ему свою ложу на этот вечер, а уж тот был волен приглашать в нее кого угодно, милая, — пытался мягко урезонить ее Горчаков.

— Но откуда у нее такие камни?! А платье! Они стоят целое состояние! — не унималась Акинфиева.

— Кавендиш достаточно богат, чтобы позволить себе подобные траты. Вдруг, он влюбился в нашу Авдотью?

— Влюбился? Не смешите! Он давно отдает предпочтение молодым людям и все это знают. Я успела навести справки!

— Однако обращался он с нею, как и подобает влюбленному мужчине, — спокойно возразил князь. — Касаемо ходивших про него слухов, я бы поостерегся распространять их. Особенно вам, дорогая, — набрякшие веки князя покраснели, он снял очки и, придирчиво оглядев линзы, водрузил их обратно.

Последний пассаж вице-канцлера больно ранил ее. Если на приеме в Министерстве, где она играла роль хозяйки, она столкнулась с чопорной холодностью света, то сегодня в театре испытала настоящее унижение, услыхав в свой адрес едкие колкости и намеки.

— Влюбился он али нет, но вы должны рассчитать Авдотью, — уже более ровным голосом вернулась к своей идее фикс Акинфиева. — Я не желаю более ее здесь видеть, — бросила она напоследок, первой выскочив из подъехавшей к министерскому подъезду кареты.

«Легко сказать — рассчитать», — глухо пробормотал князь, вылезая следом. Авдотья Васильева перешла к нему от графа Строганова, по рекомендации которого он и взял ее месяц назад. Граф Григорий очень просил за девушку, намекая на ее благородное, но незаконное происхождение, а также невозможность оставить ее далее у себя в услужении. «Пусть она побудет у вас некоторое время, а после отпишу ей порядочное наследство, отправлю за границу и выдам там замуж», — говорил он тогда. Просьба Строганова оказалась как нельзя кстати. Его прежняя служанка, вышколенная и работящая, не знавшая отдыха и усталости прислуга, неожиданно умерла от скоротечной лихорадки и, оставшись без горничной, его дом стремительно погружался в хаос. Горчаков с радостью удовлетворил просьбу графа. Авдотья пришлась ко двору и, по достоинству оценив ее таланты, он вовсе не собирался раньше срока расставаться с ней. К тому же ссориться с влиятельным Строгановым из-за глупого женского каприза и сиюминутной ревности Надин не входило в планы вице-канцлера и без того поставившего себя в смешное положение во мнении света.

Чаров дочитал сообщение Блока в большом волнении. Предстоящий арест Нечаева насторожил его. «Если Палицын узнает о нем, непременно забьет тревогу и тогда конец расследованию, — исходил холодным потом Сергей. — Пожалуй, настало время раскрыть карты перед Блоком. Иного пути нет», — заключил он, приказав Прохору разбудить его завтра в шесть и не минутой позже.

Затея Кавендиша удалась. Мнение публики разделилось, и оно уже не столь рьяно поддерживало бытовавшую точку зрения о сексуальных предпочтениях коммерсанта. «Еще пара таких публичных выходов, и злая молва прикусит свой гадкий язык», — размышлял он, возвращаясь на Галерную улицу с Дворцовой, куда завозил Авдотью. Та была на седьмом небе от счастья. Даже неприятная сцена в фойе с Акинфиевой не смогла испортить ей праздника. Она купалась в грезах любви и боготворила ниспосланного ей провидением принца. Чудесный туалет от мадам Дюбуа и сапфировые серьги доказывали ей со всей очевидностью, что ее искренне любят. О своем происхождении она ровным счетом ничего в точности не знала, но смутно догадывалась, что ходить в служанках ей осталось не долго. Ее обожаемый Чарли сегодня заверил ее, что скоро ее жизнь круто изменится…

Едва бричка остановилась, как вынырнувшая из темноты фигура нарисовалась против освещенной фонарем парадной.

— Кондратий? Не ожидал! — вылезши из экипажа, в удивлении нахмурился Кавендиш.

— Нужно поговорить, — красноречиво смерив глазами кучера, буркнул Палицын.

— В такой случай пройдемте ко мне в кабинет, где нам никто не мешать, хотя мой грум не разуметь по-русски, — понял его желание уединиться британец. — Велл, велл! Значит, вы нашли потенциален людей, — выслушав рассказ гостя, воодушевленно произнес он.

— И не только тех, кто сможет собрать адскую машину, — самодовольно заявил Палицын.

— У вас иметь исполнитель? Я думать про того, кто будет закладывать бомба, — не верил своим ушам Кавендиш.

— И даже не один. Помимо него, у меня есть и стрелок в запасе, готовый убить, кого угодно и где угодно, — выдавал желаемое за действительное Кондратий Матвеевич. — Кстати, кого замышляете порешить, желал бы я знать?

— Я вам это сообщать, когда видеть исполнитель и организатор, — скользнул подозрительным взглядом британец.

— С теми, кто снарядит бомбу, знакомиться не соблаговолите?

— Всему свое время. Сейчас вы должны показывать мне исполнитель, но так, чтобы он или они меня не видеть. А с организатор я желать говорить лично.

— Я подумаю, как это сделать, Чарльз — несколько уклончиво ответил делопроизводитель МИДа.

— А я информировать о вас Лондон, и приготовлять вам гарантии, Кондратий.

— Приятно вести дела с деловым человеком, однако хотелось бы уже сейчас получить э-э-э… некий задаток, — замялся на секунду Палицын, прикидывая, как бы ни прогадать с суммой.

— Здесь десять тысяч